Душа к душе - Марго Эрванд

– Слушай, а почему бы тебе не начать с меня? – спросила Нона-Нуне, вставая из-за своего стола. – Чем тебе не тема: независимая, красивая, обеспеченная молодая женщина, чуть старше 30 лет, абсолютно счастлива при том, что сторонится серьезных отношений и совершенно не переживает из-за отсутствия детей и всего такого. Как? Отлично я придумала?

Она это сказала так, словно бросила кость голодной собаке. Мне стало еще более противно и обидно. Обидно от того, что моя хорошая знакомая Нона исчезла бесследно, уступив свое тело грубой и наглой Нуне. Обидно от того, что я не могла, как мне порой хотелось, встать и хлопнуть дверью, увы, но найти работу было непросто, да еще и с таким же окладом, который мне предложили здесь. Обидно от того, что из-за этой дурацкой головной боли я не смогла постоять за себя на планерке, тогда, может быть, мне не нужно было бы писать тексты на вечные темы. Обидно от того… да от всего…

Нона-Нуне вышла и так и не вернулась. В кабинете стало неприятно тихо. Было тихо и во всей редакции. Виной всему завтрашняя сдача материалов, все трудились, писали не покладая рук. Писали все, кроме меня, ну еще и Ноны-Нуне, но она не в счет. У этой таинственной женщины наверняка припрятан козырный туз в рукаве и не один. Звезды ее точно выведут туда, куда нужно, а вот я, кажется, буду искать выход. Хотя что его искать, вон он прямо по коридору. Я увидела, как скучающий охранник коротает время за разгадыванием кроссвордов, что он частенько делал после обеда. Все были заняты делом. Все, кроме меня. В голове было пусто, ни одной мысли, за которую можно было бы зацепиться и хоть что-то из себя выжать. Решение пришло неожиданно, я сама толком не поняла, как оказалась на улице. И только вдохнув теплый летний воздух, поняла, как же мне это чертовски было нужно. Я шла домой.

***

Вот уже четыре года, как мы с бабушкой живем одни. Это была вынужденная мера: брат «косил» от армии, маме неожиданно стал вреден для здоровья климат… скорее всего, были и другие «веские причины» переезжать в Краснодарский край, но это те, которые сильнее остальных врезались в память. Мне, конечно, тоже предлагалось сесть в этот «корабль надежды», но оставлять здесь бабушку одну доживать свой век, было как-то не по-людски. Да и жизнь моя тут уже устоялась: дом, работа, любовь, в конце концов. Тогда это были три кита, на которых я крепко стояла. Сегодня же, по прошествии четырех лет, я понимаю, как ошибалась. Отношения, которые мне тогда казались надежными и вечными, разбились о суровую реальность уже через месяц совместной жизни. Испытание бытом – мы не прошли. И вот уже почти три года у меня на личном фронте тишина. Работу, кстати, я тоже потеряла, областную газету закрыли по причине отсутствия финансирования. Пришлось перебираться в ближайший мегаполис Алматы, трудоустроиться в Талгаре было невозможно.

Привыкшие жить на земле, мы с Ба очень долго искали дом. Но все варианты, которые мы могли себе позволить финансово, находились так далеко от центра города, что я бы скорее жила в пробках, нежели в доме своей мечты. Но кто ищет тот всегда найдет. И в один из дней, когда я уже отчаялась купить подходящее жилье в Алматы, позвонила риелтор и предложила посмотреть «неплохой вариант». По ее голосу было понятно, что вариант этот не так хорош, как мне его будут рисовать. И я не ошиблась. В центре жилого массива четырех-и пятиэтажных домов разместился небольшой зеленый оазис, окруженный символическим забором из тонкой металической сетки, которая провисала кое-где под тяжестью навалившихся на нее кустов сирени. Венчала эту картину – калитка, ажурное металическое полотно, некогда служившее спинкой кровати. В глубине же, утопая в зелени плодовых деревьев, стоял небесно голубого цвета дом. Его краска уже давно выгорела на солнце и потрескалась от времени. Не пощадили годы и деревянные ставни, которыми судя по всему уже давно никто не пользовался, потому как на окнах стояли массивные металлические решетки – дань времени. Вероятнее всего, были слабые места и на черепичной крыше, но в глаза они не бросались. Да, дом выглядел неухоженным и даже запущенным, но несмотря на свое внешнее несовершенство он с первой же минуты символизировал уют и очаг. И вот спустя два месяца бумажных волокит мы с Ба переехали в свой двухкомнатный домик в центре Алматы.

– Ба, ты дома? – спросила я.

– Да, я на кухне. Думала пирожков испечь к твоему приходу, да вот с тестом вожусь до сих пор, – посетовала Ба, вся перепачканная мукой. – А ты чего это так рано пришла? На работе что стряслось?

– Нет, все хорошо. У нас меняют формат, вот и дали всем свободный день, чтобы мы подумали и завтра выдали свои идеи, – соврала я, целуя ее в макушку.

Ба стояла возле стола и усердно месила непослушное тесто, которое продолжало прилипать к пальцам, отказываясь собираться в шар. На плите уже во всю кипела картошка звонко побрякивая крышкой. А рядом в маленьком ковшике томился ароматный ягодный джем, приготовленный по фирменному рецепту Ба. От яркого коктейля ароматов и вкусов я почувствовала как у меня засосало под ложечкой.

– Я пойду немного посплю, а то я не выспалась совсем, – решила я, желая поскорее покинуть кухню, чтобы не начать трапезничать заготовками Ба.

– Меньше надо телевизор смотреть и за компьютером сидеть! В наше время люди книги читали и на бессонницу никто не жаловался, – огрызнулась мне вслед Ба, но я точно знала: она это не со зла, она это от любви.

Уснуть так и не получилось. Больше часа я лежала на кровати и смотрела в потолок, пытаясь сконцентрироваться хоть на какой-то мысли. Но все, о чем я сейчас могла думать, был потолок: не мешало бы сделать ремонт, хотя бы косметический. Но денег на это не было, а снова просить в долг – стыдно. Работа – вот верное решение моих проблем, увы, но не могу я сейчас позволить себе такую роскошь, как безработица. Так что надо брать себя руки и садиться за компьютер, но вместо этого я поплелась на кухню, на запах свежей выпечки.

– Сегодня снова голова болела? Сколько тебе можно говорить, к врачу надо сходить, может, это давление у тебя скачет, а мы и не знаем… – ворчала Ба, отодвигая от себя тарелку.

Давление уже давно стало источником всех бед в нашей семье. Болит голова – у тебя давление, кружится голова – у тебя давление, тошнит – давление. Последней каплей, после которой я перестала воспринимать такое замечание серьезно, было заявление – уши тоже могут болеть от давления. Уши болели от того, что меня продуло.

– Нет, сегодня уже получше. Главное – выспаться, и тогда все будет хорошо, – ответила я, откусывая пирожок.

– С кем на этот раз у тебя интервью? С нумизматом? Или я что-то путаю? – Ба была моим самым верным читателем, который собирал и трепетно хранил каждую публикацию.

– Нет, его отменили. У нас же формат меняется, журналу нужно свежее дыхание.

– Это как? – вскинув брови, спросила Ба, таких аллегорий она не понимала. – Ты, что теперь рекламу жвачки будешь писать или зубной пасты?

– Нет, я сама толком еще не поняла, но буду писать об отношениях между мужчиной и женщиной.

– Ну ладно. Это еще куда ни шло, а то реклама – это же уже и не журналистика, это черт те что!

За все годы, что Ба пристально следит за моим профессиональным становлением, она невольно научилась разбираться в журналистике, в стилях, жанрах. Рекламу, или, как принято ее называть в печатных изданиях джинсу, она распознавала с первых строк, после которых тут же теряла всякий интерес к статье. Рекламу она не любила ни в каком виде, полагая, что качественный товар в ней не нуждается: «Вон хозяйственное мыло по телевизору не показывают, а на прилавке не залеживается, потому что все и без того знают, что это хороший и качественный продукт». Я могла бы, наверное, при желание этот аргумент оспорить, но это была позиция Ба, и я ее уважала. Да и о чем тут вообще говорить, становиться автором таких текстов мне и самой было как-то не по себе. Хотя, как показывает практика, я не могу себе позволить следовать велению сердца и души. Неписаное правило «кто платит, тот и музыку и заказывает» работает везде, даже в журнале «Монро».

Ба уже крепко спала, я слышала ее приятное ровное сопение и от этих звуков мне становилось спокойно. Моя бессонница никак не отступала, хотя я уже успела насчитать сто восемьдесят три овцы. Не помогло. На часах без четверти два, а я продолжаю лежать с широко открытыми глазами. Виски стало давить все сильнее с каждой минутой, или мне так кажется от этой гнетущей темноты и монотонно тикающих часов на прикроватной тумбочке. Лежать больше не было сил, и я тихо, на цыпочках вышла из комнаты.

Голова раскалывалась от боли, но вместо того чтобы, как обычно, сесть за телевизор, я открыла ноутбук – и чистый бликующий лист перестал меня пугать. Руки сами льнули к клавиатуре, набивая нехитрый текст, или, как сказала бы Нона, поток моего сознания. Кстати, Нона-Нуне, хоть и не пришлась мне по нраву, идею дала совсем не плохую. Идею, которую я строчкой за строчкой раскрывала в своем первом тексте из рубрики «Размышления о вечном».